— Мне один раз сказали, и для меня это вообще жестко было: пятилетний мальчик, наблюдая за моим боем, плакал, когда я проиграл, — вспоминает Шлеменко. — И для меня это намного больнее. Мне это сказал его папа, подойдя ко мне. И я для этого мальчика, понимаешь, всегда скажу, неважно, как я себя буду чувствовать: «Я сам себе не проиграл». Я не постучал, меня убили, неважно, все что угодно. Я запишу видео, я встречусь с этим мальчиком: «Я был неправ, я провел неправильную подготовку, неправильную сгонку, но я постараюсь сделать так, чтобы ты больше не плакал».
— Волков, получается, неправ, что сдался?
— У каждого свои понятия. Я не буду осуждать.
— Вы бы не постучали?
— Я бы нет.
— Так там уже хана руке могла быть.
— У меня были такие случаи, просто люди их забыли, наверное. Я с 2004 года в этом спорте. У меня были бои, когда я не мог согнуть ноги, я бы на этот стул не сел. У меня ноги не сгибались. Колени вот такие были. У меня рука, когда мне делали армбар... Понимаешь, мне тоже говорят: «Да тебе просто болевые не делали! Че там, уснуть-то легко, а вот это...» Это, знаешь, мне напоминает... Вспомните сказку про царя Салтана: бабка Бабариха была, которую ничем не удивить, и белочка есть, которая все грызет, орешки непростые... Почему мы все забываем эту истину? Ты им говоришь, а они все знают. Ты думаешь, не было случаев, когда мне делали армбар? Мы не знаем тонкую грань, мы никогда не узнаем ее — сломают ли тебя или нет. Я не одаренный человек, я совершенно обычный парень, но у меня есть характер, русский характер, русский дух, сибирский дух! И я дерусь благодаря этому. Для меня [постучать] — это неприемлемо, для Волкова это приемлемо.