Чемпион WBO во втором полулегком весе Василий Ломаченко порассуждал о цели бойца, миллионных гонорарах, патриотизме и отсутствии отечественной школы бокса.
— Недавно ваш промоутер Боб Арум заявил, что в мае 2018‑го пройдет бой Ломаченко с венесуэльским чемпионом Хорхе Линаресом. Все уже окончательно решено?
— Контракт еще не подписан, поэтому говорить о том, будет ли бой на 100%, не могу. Как мне сказали, на протяжении этой или следующей недели должны подписать контракт.
— Линарес боксирует в легком весе (до 61 кг), Ломаченко — во втором полулегком (до 59 кг). То есть вы решили сделать то, чего эксперты и болельщики давно ждали: подняться в больший вес. Вы делаете это потому, что в вашем весе уже никто не хочет выходить с вами на ринг?
— Это связано с тем, что в весах, в которых я боксирую, уже случились все возможные бои, которые мне интересны. Есть хорошие имена, но они совсем не готовы со мной биться. Скажем, когда я состоял в весовой категории 57 кг [полулегкий вес], то там были три других чемпиона. Мы хотели сделать объединение поясов, чтобы абсолютный чемпион был один. Но они [другие чемпионы] не готовы были пойти на это. Я перешел в другую весовую категорию [второй полулегкий], чтобы моя задумка стала реальностью — но там тоже не готовы драться. Вот я поднимаюсь сейчас выше.
— До какого предела готовы дойти ради поиска противника?
— Предела нет: как организм себя поведет, наберу ли массу через два-три года. Я не ставлю себе никаких границ.
— Кого вы считаете самым интересным противником для себя? Скажем, мировых звезд типа Флойда Мейвезера или Мэнни Пакьяо?
— Один противник ничего не решит в самоутверждении. Ведь для того, чтобы остаться в истории спорта, нужно в свою боксерскую эру выйти на ринг со всеми чемпионами, топ-спортсменами. Ну, выиграю у одного, и что?
А насчет Пакьяо — то он боксирует в весовой категории 66 кг, ему 40 лет. Его карьера уже заканчивается. Боксировать с человеком, который завязывает со спортом, на закате его карьеры — не достижение для меня.
— Кажется, Ломаченко появился очень вовремя для Украины — как раз тогда, когда зашла звезда братьев Кличко. Это случайность, что украинцы продолжают оставаться среди лидеров профи-ринга, или в стране появилась какая‑то система производства супербойцов?
— Ну, какая украинская школа бокса? Вы говорите об украинцах, о том же Кличко, который тренировался у немецкого тренера, когда перешел в профессионалы и переехал в Германию. О какой украинской школе мы говорим? Хочу вас огорчить, но украинской школы бокса сегодня не существует.
— А вы? Почему вам удалось подняться так высоко?
— Лично мой пример — это заслуга отца, который тренирует меня. Он знает, каким образом необходимо построить тренировочный процесс: когда нужно дать нагрузку, когда — сбавить. Он чувствует спортсмена, чувствует момент, когда можно выйти на пик формы. И, конечно, он знает очень хорошо саму стратегию бокса.
— А что в вашей подготовке было самое сложное? Переплыть лиман в Белгород-Днестровском вдоль и поперек? Или сделать еще что‑то, после чего вы сказали себе: «Все, больше не могу»?
— У меня нет такого выражения — «не могу». Во время подготовки к бою я тренируюсь по шесть часов каждый день, кроме воскресенья. Я ни разу не давал себе слабину.
— В детстве вы считали Майка Тайсона кумиром. А теперь он восхищается Ломаченко. Что чувствуете по этому поводу?
— Это, безусловно, приятно. Особенно вспоминая, как еще ребенком вставал утром, чтобы посмотреть бои Тайсона и Роя Джонса [американский боксер, обладатель сразу нескольких поясов]. Они были боксерами, ради которых я просыпался очень рано. Когда мне было лет 13, я уже хотел быть похожим на них.
Иногда мечта воплощается в жизнь, и ты не до конца еще осознаешь это.
— Во время боя вы часто «играете»: делаете смешные движения, финты. Так, как в свое время делал Рой Джонс. Это метод психологического давления?
— ;Я первым никогда не начинаю «играть». Вначале это делают противники, после чего я принимаю игру. Первым понтоваться я не начинаю. Просто человек, находясь в ринге, пытается себя проявить, сыграть на публику, на судей. Показать, что, помимо бокса, он еще что‑то может сделать,— к примеру, вывести противника из равновесия. Это просто вспомогательные приемы.
— Насколько боксер должен быть шоуменом?
— Кто как для себя определяет ценности, так и ведет себя. Есть боксеры, для которых бокс — это просто спорт. А есть просто шоумены, которые не умеют боксировать, но за счет шоу их публика любит. Яркий пример — Насим Хамед [бывший чемпион мира в полулегком весе по нескольким версиям]. Я считаю, он был шоуменом, умел себя преподнести.
— А вам удается себя «продать», выгодно себя преподнести?
— Бокс для меня — это спорт. В моем сознании он еще не стал бизнесом. Мне достаточно того, что платят за контракт. И я не гонюсь за цифрой, во много раз большей. Если бы гнался только за цифрами, я бы уже сегодня согласился на бой с Пакьяо, за который мне предлагают около $ 5 млн. И не думал, насколько это будет плохо или хорошо для моей карьеры, проиграю или нет. Вообще бы об этом не думал и подписал контракт за деньги, если бы они были моей целью. Но я так не делаю.
— А почему? Это влияние отца?
— Конечно. Отец заложил все эти качества, мысли. Родители воспитывают, учат. Ты, по сути, являешься подобием своих родителей.
— Почему промоутером Ломаченко стал американец Боб Арум, а не, к примеру, компания братьев Кличко?
— Потому что он предложил для меня лучшие условия.
— Лучше финансовые условия?
— Нет, нет. Он сделал мне второй бой чемпионский [уже во втором бою в своей профессиональной карьере Ломаченко вышел драться за пояс чемпиона мира по версии WBO с Орландо Салидо; по итогам боя судьи отдали предпочтение противнику Ломаченко, работавшему очень грязно; это единственное на сегодня поражение украинца]. Кроме Арума, никто не мог этого сделать.
— Было ли когда‑либо во время боя ощущение, что проигрываете?
— В профессиональном боксе — нет, кроме боя с Салидо, из‑за того, что я был малоактивен в первых раундах. Больше не было такого, чтобы я проигрывал.
— А личная неприязнь к соперникам — такое бывало?
— У меня личная неприязнь ко всем соперникам, которые много говорят, обещают, что они побьют меня так или сяк. Такое произошло с ямайским боксером Николасом Уолтерсом [с ним Ломаченко провел свой восьмой профессиональный бой; украинец уверенно защитил свой титул досрочной победой], который сделал картинку со мной в виде индейки, потому что мы боксировали на День благодарения. К индейке он прицепил мое лицо, а сам выступил в роли повара. Такая картинка точно не может быть приятной.
Гильермо Ригондо [кубинский боксер, последний противник Ломаченко, проигравший украинцу досрочно] тоже много высказывался в мой адрес. А вот с Марриага [колумбиец, предпоследний оппонент Ломаченко, также проигравший украинцу досрочно] у меня не было никакой неприязни, потому что он молча и скромно вышел и делал то, что умеет. Он доказывал всю свою силу в бою, а не за канатами словесно.
— Где больше живете — в Украине или в США?
— 50 на 50. Я живу в Белгород-Днестровском, тренируюсь в Штатах. Одно из условий, которое прописано в контракте,— моя промоутерская компания предоставляет спарринг-партнеров. С этим проблем нет: я приезжаю в зал, мне подбирают спарринг-партнера под стиль будущего соперника. По сути, пребывание в США — это необходимая часть моей тренировки.
— Насколько Ломаченко в курсе событий, которые происходят в Украине? Что из последних новостей вас больше всего возмутило и что порадовало?
— Меня огорчает война на востоке Украины. А радуют, как правило, спортивные достижения: радуюсь большим и малым победам наших спортсменов.
— Что для вас патриотизм?
— Патриотизм — это не просто говорить, а что‑то делать для своей родины. Сделать конкретное для страны, и чтобы об этом знал весь мир. Я думаю, яркий пример — это спортсмены, которые представляют честь нашей страны: они не кричат ничего, но становятся на пьедестал, и тогда поднимается украинский флаг, играет национальный гимн. Лучшей рекламы для Украины и не придумаешь.
— Кто‑нибудь из украинских политиков или топ-чиновников интересуется боксом и вашими боями? Кто‑нибудь из них ездит на ваши поединки?
— Я не знаю. Они не приходят ко мне.
— Общаетесь ли вы с Виталием Кличко? Считаете ли его успешным мэром? Не хотели бы сами стать мэром?
— Не хотел бы. Каждый должен заниматься своим делом, тем, что умеет и на что учился. А что касается Кличко, то сколько друзей у меня живет в Киеве, все очень довольны тем, что он делает. Друзья говорят: до него никто больше не сделал для столицы. Так, по крайней мере, говорят.
— Вы активно ведете свой профиль в Инстаграме. Знание английского и активность в соцсетях важны для успеха на профи-ринге?
— Есть человек, с которым мы, по сути, ведем его [профиль в Инстаграме] вдвоем. Английский язык помогает для популяризации себя же на Западе, потому что это открывает еще большие горизонты. Хотя у меня уровень английского пока низкий.
— В начале февраля миллионы людей на планете следили в прямом эфире за запуском ракеты Falcon Heavy Илона Маска. А вы смотрели? Что интересует Ломаченко из мировых событий и новостей, помимо бокса?
— Я недавно слышал о том, что изобрели женщину-робота, которая может выражать эмоции и выглядит, как человек. Начинаешь удивляться, что скоро настанет тот момент, когда мы будем жить с роботами.
— Есть любимый анекдот о боксе?
— Конечно. Боксер попадает в рай. Сидит, грустит. К нему Господь подходит и говорит: «Что такой грустный сидишь?» Тот отвечает: «Я всю жизнь занимался боксом, а сейчас умер, попал в рай, скучаю по боксу, хочу хотя бы мешочек побить, потренироваться». "Не вопрос«,— говорит Бог. Сделал ему мешок, тот тренируется — счастлив, ожил. Проходит месяц — грустный сидит. «Что опять не так?» — спрашивает Бог. «Понимаешь,— отвечает боксер,— мешок — это хорошо, но мне хочется в паре с кем‑то побиться». Бог ему ринг делает, спарринг-партнера дает — они с ним тренируются. Боксер опять счастлив, но через пару месяцев вновь загрустил. Снова тот же диалог: что не так, все же есть — мешки, ринг, партнер? "Ну, я бы хотел, чтобы среди нас победителя определили. Судья нужен«,— просит боксер. На что Бог категорично заявляет: «Нет, друг, извини: судьи все в аду горят».
— Как для молодого парня из Белгород-Днестровского вы получили доступ к большим деньгам. Наверняка ваш отец не мог себе позволить того, что теперь имеете вы. На что сейчас обязательно тратите деньги, потому что «надо», и что самое безумное и ненужное вы себе приобрели с гонораров за бои?
— Обязательно — это строительство своего дома. А безумное вложение большого количества денег — в свою машину: я тюнинговал Mercedes S63 AMG. Там было 500 лошадиных сил, а стало 800. Тюнинг обошелся примерно во столько же, сколько и стоит машина.
— К чему вы себя готовите в плане бокса? Что мотивирует, что заводит?
— Впечатать свое имя в историю бокса, стать лучшим из лучших.
— Так многие рассуждают.
— Кто «многие»? Назовите.
— Кличко, например.
— Не слышал и близко такого. Я буду очень вам признателен, если вы покажите мне статью, в которой он так говорил.
— Слава для вас — это бремя?
— Это часть моей работы. Люди подходят, просят сфотографироваться. Но одновременно у меня выработалась ответственность — уже перед моими детьми. Потому что что бы я ни сделал — это уже будет известно везде. Подобное очень дисциплинирует.
